Эксклюзивный грех - Страница 68

Получалась какая-то каша… И ни малейшего намека: кто убил маму? Почему? Зачем? За что?..

Подходя к Фонтанке, где они должны были встретиться с Надей, Дима понял, что сейчас ему надо хорошо поесть и слегка выпить. И тогда, возможно, начать думать снова. А пока… Пока лучше выбросить мысли о расследовании из головы. Все равно ничего не придумается.

Надя уже ждала его – как они договаривались – у одного из Клодтовых коней Аничкова моста. Дима увидел ее издалека – девушка стояла лицом к Фонтанке и задумчиво смотрела на воду, и он с удивлением понял, что рад встрече с нею. Во всяком случае, это был единственный человек на всей земле, кому он откровенно мог рассказать о том, что он узнал. О том, что его волнует. Одной только Наде это было действительно интересно. Дима подошел, дотронулся до ее плеча – она повернула к нему голову и просияла.

– Мы идем ужинать, – категорично сказал он, взял Надю под руку и повлек к близлежащему ресторанчику.

– А что я узна-ала… – торжествующе протянула Надя, когда они переходили проезжую часть Фонтанки.

– Только не говори, что твою маму убила Лена Коновалова, – усмехнулся он.

Шутка вышла так себе, и Надя обиженно замкнулась. Она молчала, когда они входили в ресторан, сдавали куртки гардеробщику (почему-то негру), занимали места за столиком. Ресторан был оформлен в модном ностальгически конструктивистском духе – словно над дизайном поработали, восстав из гроба, Мельников с Родченко при участии Маяковского. “Впрочем, – подумалось Диме, – эти гениальные ребята не воссоздавали бы стиль красного уголка двадцатых годов столь ученически старательно”. Тяжелые, угловатые черные стулья, красные столы, покрытые вместо скатертей вощеной бумагой. Плакаты тридцатых годов в черных рамах: “Бывшая Новая Бавария. Пиво высшего качества и вкуса. Крепость повышена”. Черно-красные железные книжные полки. Черные железные лампы на шкивах с противовесами. Стиль социалистического безумия.

Подошла милая официантка (в красном). Дима немедленно заказал себе водки, а Наде – коктейль “Гагарин”. Стал изучать меню, оформленное в духе “Окон РОСТА” – и Надя уткнулась в свой экземпляр. Поднесли аперитив, и Дима тут же, неучтиво не спросив спутницу, заказал полную корзину куриных крыльев с “термоядерным” соусом и большой бокал пива. Официантка обратилась к Наде: та чуть напряглась, но с достоинством, отложив меню, попросила форель и маленький бокал пива.

Дима единым духом выпил рюмку водки и обратился к Наде очень ласково:

– Устала, миленькая?.. Ну, расскажи, как съездила. И она немедленно оттаяла, стала рассказывать: по-женски, то есть по порядку, пункт за пунктом. Как она добралась до городка К.; как нашла дом; как встретили ее Коноваловы… Дима хотел было перебить, воскликнуть: “Ну, а суть-то в чем?!” Но потом увидел: Надя раскраснелась, она упивается своим рассказом и радуется, что у нее получилось, – и он не стал ее прерывать. И она рассказала, как решила сообщить Коноваловым правду и что супруги поведали ей в ответ… И, наконец, приступила к главному – о чем мать Коноваловой сказала ей уже на улице: о беременности дочери.

– О main Gott! – воскликнул Дима. – Лена Коновалова была беременна!.. Но от кого?!

– Мама Коноваловой не знает, – покачала головой Надя. – Даже не догадывается. У Лены никого не было.

– Все говорят: “У Лены никого не было!” – в сердцах воскликнул Дима. – Что ей – ветром надуло?!

Надя замкнулась – и лицо у нее стало расстроенным: как всегда, когда в ее присутствии повышали голос.

– Впрочем, извини… – пробормотал Полуянов. – Меня чертовски эта ситуация напрягает… Хочешь послушать, что узнал я?

Она кивнула.

Дима рассказал все, что выяснил за прошедший день, вполовину быстрее, чем Надя. Он-то излагал по-мужски, по-журналистски: сперва главное, затем детали. Первую историю, выуженную из Интернета, он начал так:

– Араб погиб два месяца назад, он был террористом и мультимиллионером…

Во втором повествовании главное звучало следующим образом:

– Маньяк благополучно руководит холодильным заводом, однако создалось впечатление, что он откуда-то знает меня…

Когда Дима закончил рассказ, принесенное для них горячее остыло, а пиво начало согреваться. И в качестве резюме Дима, раздосадованный, сказал то, что говорить совсем не думал:

– Я ничего не понимаю! Я запутался. И я не знаю, что нам делать!..

Он сразу пожалел о сказанном: “Ох, дурак я!.. Нельзя показывать Наде свою слабость! Она так на меня надеется!"

– Давай поедим и выпьем, – понимающе улыбнулась Надежда. – Голодное брюхо к детективам глухо.

Дима благодарно кивнул и принялся за жареные крылышки с пивом. А когда он покончил с едой, настроение у него явно улучшилось. Надю, похоже, тоже зацепила вкусная пища и выпивка, и глаза у нее заблестели.

– Когда я не знаю, что делать, – лукаво сказала она, – я обычно смотрю в гороскоп. Или гадаю.

– Пытаешься объяснить рациональное с помощью метафизического? – понимающе ухмыльнулся Дима. – Дельно!.. Ну, и на чем мы будем гадать? На кофейной гуще? Предупреждаю: здесь кофе по-турецки не варят, только “эспрессо”. А в нем гущи нет… Или, может, погадаем, как пифии, на птичьих внутренностях? – Дима кивнул на обглоданные им куриные крылья.

Надя расхохоталась.

– Мы будем гадать на книгах. – И она указала на конструктивистскую черную полку, протянувшуюся вдоль стены рядом с их столиком – та была уставлена скучными томами шестидесятых годов издания.

– На книгах? А на чем конкретно? – улыбнулся Дима. – Может, на этом? – Он достал с полки внушительный талмуд: Абдижамил Нурпеисов, “Кровь и пот”. Надя расхохоталась. – Или, может, на этом? – Полуянов схватил другую книгу: Сергей Сартаков, “Философский камень”. – Или на этом? – Он показал обложку: Юозас Балтушис, “Пуд соли”.