Эксклюзивный грех - Страница 91

– Ну, давай. Надежда, за помин котовской души! – Он ловко наполнил стаканы.

– Так это – правда? – недоверчиво произнесла Надя. – Его… Он мертв?!

– Мертвей не бывает. – Дима щелкнул ногтем о передний зуб и провел ребром ладони по шее.

Мерзкий дворовый жест, в духе шпаны. Как можно быть таким циничным!.. Ведь человека убили!

Дима не стал ждать, пока она выпьет. Лихо опрокинул стакан, впился зубами в брызнувший соком огурец – явная тухлятина, даже плесень на боках видна.

– Чему ж ты радуешься? – ледяным тоном спросила Надя.

– О, царевна начинает показывать зубки, – удовлетворенно проговорил Дима. – Ты водку-то пей, пей – сама просила.

Надя махом опрокинула свою треть стакана. Горло обожгло, будто пчела вцепилась. Она задохнулась, закашлялась, смахнула выступившие слезы… И быстро пришла в себя, даже закусывать не стала. Потребовала:

– Рассказывай мне, что случилось. Подробно.

– Съешь огурец.

– Сам ешь эту дрянь. Говори. Дима молча встал из-за стола. Принес от стойки тарелочку с черным хлебом и пакетик кальмаров.

– Закуси, я сказал. Ну?!

Она нехотя взялась за кальмары. Пальцы не слушались, пакетик никак не хотел разрываться. Дима молча помог ей. И неожиданно сказал:

– Спасибо тебе, Надюшка!

– За что? – не поняла она.

– Да за обморок твой дурацкий.

– Чего?

Дима смущенно улыбнулся – с ума сойти, Полуянов, оказывается, умеет смущаться!

– Да я из этой Думы совсем никакой вышел. Мог бы таких дров наломать! Но как тебя увидел – сразу в себя пришел. А уж когда мы из машины вышли и ты стала брякаться… В общем, я только и думал, как тебя в чувство привести. А пока с тобой возился – и сам оклемался.

– Всегда к вашим услугам, – не растерялась она. И добавила:

– А я думала, что Котов тебя просто выгнал. Поэтому ты и злишься. В такси на меня накричал…

Дима покачал головой. И коротко и сухо рассказал ей, что увидел в котовском кабинете. А потом – как ему удалось выбраться из парламента.

Слушая, Надя покончила с кальмарами и накинулась на черный хлеб. После водки голова работала странно. Котова убили. А она думает совсем не о том, что погиб человек. А о другом – кто его убил. И почему.

– Значит, это Желяев, – сказала Надя. – Он убил Котова. И его, и всех остальных.

Радости, что загадка разгадана, не было.

– Да, это он; – подтвердил Дима. – Больше некому. В его голосе тоже не слышалось победительных ноток. Он спокойно, просто констатируя факт, добавил:

– Все сходится. Только Желяев, генерал ФСБ, мог организовать убийство в самой Думе. И только у него был мотив убивать.

– Но что же нам теперь делать? Ты напишешь новую статью?..

Надя сама поняла: говорит она что-то не то. Дима усмехнулся.

– Статью-то я напишу. Все напишу – про трех друзей, про Леночку Коновалову, про ту давешнюю общежитскую драку. Но подумай: из этого следует, что Желяев виновен?

"Да, конечно!” – быстро ответила себе Надя. И вспомнила: еще вчера вечером, повинуясь Диминому сладкоречию, она была абсолютно уверена, что убийца – Котов.

– Дальше, – продолжал Дима. – Погибли наши мамы и врач Ставинков, убиты Шепилов и Котов. А из этого следует, что всех их пришил именно Желяев?!

Надя молчала, а Дима сам себе ответил:

– Может, и следует. Только я тебя, Надя, уверяю: на все те дни и часы, когда произошли убийства, у нашего генерала Желяева – железное алиби. Да он и не убивал своими-то руками!.. Убивали другие – исполнители. И только они могут его сдать. Но, думаю, ты понимаешь, что они его не сдадут. Потому как, скорее всего, они – сами мертвы. Или цепочка, по которой их нанимали, настолько длинная, что к заказчику, к Желяеву, никогда не приведет.

Надя молчала. Вот дура, она только сейчас начала наконец все понимать!.. А Дима безжалостно продолжал:

– А теперь, дамы и господа, присяжные заседатели, проследим за действиями другого человека – журналиста Полуянова. Рассмотрим, чем он занимался в день убийства депутата Котова. В одиннадцать двадцать пять Полуянов получает пропуск в Государственную думу, причем именно к Котову. В одиннадцать тридцать семь он проходит пост на входе в Думу. В одиннадцать сорок три Полуянов входит в кабинет Котова. Секретарша, заметьте, в приемной отсутствует, а на полу кабинета лежит сам господин Котов. Мертвый. И отчего-то мне кажется, что медицинская экспертиза засвидетельствует: еще в одиннадцать, скажем, часов Котов был жив.

Надя растерянно шарила в пустом кальмарном пакетике, все пыталась вытащить несуществующую кальмарину.

– Выбрось его! – рявкнул Дима и сам вырвал пакет из ее рук.

– Дима… – наконец проговорила она. И добавила совсем глупость:

– Милый…

Он театрально прижал руки к груди:

– Спасибо, мадемуазель, что вы мне верите. Хотя бы вы. – И добавил:

– Предлагал тебе с утра: давай трахнемся, а ты – ну ломаться… Теперь посадят меня на пятнадцать годков – ох, ты жалеть будешь!

– Хватит ерничать, – устало попросила она.

– Я вовсе не… – начал Дима и замолчал. Она вскинула на него глаза. Он смотрел в сторону, в угол, туда, где тихонько бурчал старенький “Рекорд”. Слов слышно не было. Зато с экрана широко улыбалась Димина физиономия.

– Два часа дня. Новости. Вот это оперативность! – хладнокровно сообщил Полуянов. И процедил:

– Я так и думал. Вот почему они дали нам спокойно доехать до Думы!.. Подстава! Желяев и Котова грохнул, и меня под статью подвел! Какая подстава!

Последние слова получились громкими. Бармен, до того мирно корпевший над кроссвордом, поднял глаза на Диму. Не заметив следов безобразий, перевел взгляд в телевизор. Ящик как раз показывал: из здания Думы выносят носилки с отвратительным черным пакетом. Надя протянула через стол руку, вцепилась в Димину ладонь… Сейчас бармен заинтересуется, встанет, усилит звук… Но тот только зычно зевнул, потянулся и снова уткнулся в кроссворд.